Месть колдуна или Приключения медвежатника (СИ) - Alex O`Timm

И специалист с полным ртом золотых зубов нашелся. Очередной старый зэка, посоветовал друзьям применить для этого мелко разжеванную селедку с черным хлебом. Причем жевать ее, нужно было минут десять, перемалывая в однородную кашицу, которую, как оказалось можно даже сохранять. Более того, осужденный сказал, что если друзья снабдят его селедкой, то он приготовит им порцию этого вещества, правда потребовал с них за это пачку черного чая, ну, а как иначе, ведь он будет стараться для них.

Что самое смешное, они ему полностью поверили. Принесли из кухни караула, тушку селедки иваси, половинку черного хлеба и металлическую коробочку из-под зубного порошка. Разумеется, не был забыт и чай. К концу конвоя, им была выдана остро пахнущая масса неизвестно чего, но с некоторым ароматом селедки, лука и напутствием в том, что, массу можно хранить бесконечно долго. От времени она нисколько не теряет своих свойств, которые только улучшаются. Но если вдруг она начнет подсыхать, нужно просто взять нужное количество, разжевать его и оно вновь будет готово к употреблению.

Коробочка с остатками этого вещества, была найдена старшиной роты, во время очередной генеральной уборки. Так как он не знал, что это такое, решил отдать на анализ в медсанчасть полка. Тем более, что незадолго до этого кому-то из солдатиков пришла посылка с небольшим количеством анаши, и почти половина из имеющихся в роте старослужащих загремели на пятнадцать суток на губу, потому что как следовало из рапорта дежурного по части: «Беспричинно смеялись, указывая друг на друга пальцами, а любой вопрос обращенный к ним, воспринимался ими, как лучшая шутка Петросяна, и сопровождалась гомерическим смехом». И теперь, старшина Савраскин опасался, а вдруг эта гадость очередной наркотик, присланный в посылке и незамеченный им при распаковке.

Результаты анализа, выданные медсанчастью полка, привели его в ступор. Как оказалось, в баночке находится перемолотое с черным хлебом, и начавшее загнивать, филе селедки, с добавлением к этой массе некоего количества мочи взрослого мужчины, переболевшего венерическим заболеванием, нескольких граммов махорки и табачного пепла. Все это наводило на мысль, что кто-то срыгнул недоеденную селедку, бросил в баночку окурок, а чтобы он не тлел, залил все это собственной мочой, и тщательно перемешал.

Разумеется, баночка с содержимым, изрядно пованивающая к тому времени, было брезгливо выброшена на помойку, а когда на вечерней проверке был задан вопрос, кому принадлежит эта гадость, друзья, тут же попытались что-то вякнуть на счет того, что это очень нужная в хозяйстве вещь. Правда, после того, как старшина зачитал состав этого вещества, один из дружков, тут же сорвался со всех ног в туалет, удерживая возле своего рта ладонь. А второй уже со следующего дня долго светил фонарями на обеих глазах, рассказывая всем, как упал с лестницы, наступив на кусок мыла. Дружба разумеется с того дня, тут же сошла на нет. (Кстати реальная история)

Конечно ничего жевать Рахмаджон не собирался, но узнать зачем его позвали было любопытно. Тем более, что хоть его и не подпускали к торговле одеколоном, у него все же была надежда, и потому во внутреннем кармане гимнастерки, все же лежал флакончик «Сирени». Разумеется, это был не «Тройной одеколон», но выручить хотя бы пять рублей, он все же надеялся. А там лиха беда начало. Вот только стоило ему слегка согнуться, как он услышал странный вопрос, от сидящего возле самой решетки, к его удивлению, прилично, в отличие от всех остальных, одетого зэка приятно пахнувшего дорогим одеколоном.

- Скажи мне мой юный друг. Ведь дважды, два – четыре?

- Да, - несколько удивленно, но уверенно, ответил солдатик.

- А два плюс два, тоже четыре?

- Конечно!

- А три плюс три шесть?

- Разумеется.

- А почему тогда трижды три девять?!

От последнего вопроса Рахмаджон прекрасно знавший таблицу умножения, сложения, и даже когда-то в школе легко возводил числа в степень, впал в ступор, не понимая почему такие разные ответы. И поэтому не успел даже вскрикнуть, когда дверь, ведущая в камеру, вдруг окатилась в сторону, а Рахмаджона схватив его за руки и полы шинели втащили в камеру. Мгновение спустя он почувствовал сильный удар по голове, и потерял сознание. Здесь его быстро освободили от ремня с пистолетом и шинели. Связали руки шнурками от обуви, в рот затолкали, какую-то вонючую тряпку, и тут же засунули бедного солдатика под нижнюю шконку, к обитающему там, опущенному - Анке-пулеметчице. Разумеется, последнего звали как-то иначе, но для Рахмаджона, это не имело особенного значения.

Между тем, его шинель, перепоясанная ремнем с кобурой, правда уже без пистолета, была напялена, на другого обиженного. И он был выпровожен в коридор, где вскоре и занял место в его конце, у двери со стеклянным полотном, закрывая своим телом весь вид, на коридор.

Между тем, из камеры, куда только что запихнули, потерявшего сознание солдатика, одна за другой, выскочили четыре тени, и не особенно рассусоливая, быстренько просочились в тамбур вагона, плотненько на ключ заперев за собой входную дверь. И как только они исчезли из поля зрения, дверь ведущая в камеру, тут же сама собой прикрылась, огораживая оставшихся там осужденных от центрального прохода. Рахмаджону, пришедшему в себя, тоже не оставалось ничего делать, как подергавшись некоторое время, и поняв, что самому ему не удастся развязать руки и выдернуть изо рта вонючий кляп, сделать еще несколько попыток освобождения, а после успокоиться и заснуть, прижавшись к Анке, чтобы согреться. Все же пол был изрядно холодный и почему-то сырой.

Тени, между тем собрались в тамбуре, и я глянув в боковое окно, а затем в центральное, вдруг обратил внимание, что Столыпинский вагон, прицеплен к товарному с тормозной площадкой. Нет, ну разумеется, можно было открыть боковую дверь, попрыгать на землю, а потом попытаться выбраться из этой передряги лесами. Но почему-то мне показалось, что тормозная площадка товарного вагона будет гораздо лучшим вариантом, развития событий. Тем более в голове тут же возникла очередная мысль, показавшаяся мне более рациональной, чем первая.

Поэтому недолго думая решил воспользоваться именно этим вариантом. Открыв дверь ведущую в сторону товарного вагона, предложил попутчикам перебираться именно туда. Сам же я ушел последним, вновь закрыв дверь на ключ. Даже если преследователи очнуться чуть раньше ожидаемого, пока разбудят проводника, пока найдут ключ, пока откроют, будет уже поздно. К тому же я совсем не хотел останавливаться на достигнутом. Тем более, что появилась такая оказия.

Увы, не все такие умные как я. И пока я закрывал за собой двери, большая часть моих попутчиков, перебравшись на тормозную площадку товарного вагона, продолжили движение, и спустившись на нижнюю ступеньку подножки попрыгали на землю. Причем мне удалось удержать только последнего, схватив его за воротник.

- Ты куда, придурок? – в сердцах воскликнул я.

- Так ведь все… - недоуменно начал он.

- Все в дерьмо бросились, и ты за ними нырнешь? Идиот. Запомни, мальчик. Всегда лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Хотя если хочешь, можешь, конечно, прыгать.

- А что делать?

- Сейчас увидишь.

Положив свой чемодан на пол, я открыл его и достал из него небольшой фонарик. Когда идешь на дело, важно, чтобы у тебя имелось все и на все случаи жизни. Закрыв свой чемоданчик и задвинув его чуть в сторону, я зажег свет и подозвал к себе паренька. По большому счету, я сейчас спас ему жизнь, ведь его и брали с собой, только для того, чтобы при нужде съесть. А так глядишь еще и поживет бедолага. Осветив сцепку я указал ему на два крана, которые необходимо перекрыть. Конечно, мое задание не прибавило ему храбрости и он уже наверное подумывал о том, что лучше бы спрыгнул с поезда, чем рисковал покончить собой под колесами вагонов. Но я все же убедил его, что ничего страшного в этом нет. Наконец парень спустился и перекрыл вначале один, а следом и другой кран. После того как он поднялся обратно действовал уже я. Спустившись на нижнюю ступеньку подножки, я взялся за кривой рычаг, соединенный со сцепным устройством, и резко потянул его вверх, расцепляя вагоны.